[indent] Сохранять спокойствие было слишком сложно в ситуации, когда твоя жизнь уже тебе, по сути, не принадлежит. Все тело трясло — до того сильно, что почти не ощущалась боль от ссадин и полученных при поимке ударов. Стоило фургону тронуться с места, как на Хайрема нахлынуло сковывающее чувство паники, с которым он тщетно пытался бороться еще какое-то время, уверяя себя, что живой он этим подонкам будет нужнее. Однако с каждой секундой, с каждой кочкой, попавшей под колеса фургона, иллюзия своеобразной безопасности исчезала все сильнее.
[indent] Он в плену. В плену у каких-то ублюдков, для которых человеческая жизнь была настолько же ценной, как плевок под ногами.
[indent] Бесполезно было вопрошать у каких бы то ни было высших сил, за что ему такое испытание. Бессмысленно было просить их о помощи. Глупо было искать взглядом хоть что-нибудь, что Хай мог бы использовать как отмычки, чтобы открыть механизм наручников. Ну, откроет он — а дальше что? Это не тупые полицейские, у которых можно отпроситься в туалет, а после сбежать через окно сортирной. Парень был уверен: стоит ему только пошевелиться и показать, что руки свободны, его мозги в тот же миг окажутся размазанными по стенкам фургона.
[indent] [indent] ~ За несколько лет до эпидемии его друг Майк принес наручники. Настоящие полицейские. Где он их раздобыл так и осталось загадкой. Хантер примерно знал, как открыть механизм замка с помощью даже простой скрепки, и с энтузиазмом стал разбираться. Тренировался он не очень долго, даже когда дружки заковали ему руки за спиной. Тогда хоть и пришлось повозиться, но в итоге Кроу все же смог освободиться. «Мало ли, вдруг такое умение пригодится», — сказал тогда Майк, надеясь, однако, что никто из них не попадется во время очередного дела. Но даже если бы это случилось, Хайрем понимал, что спасти он смог бы только себя и того, кто был бы рядом с ним, если никто не обращал на них внимание. А если бы его не было рядом? ~
[indent] Не было в фургоне ничего подходящего: ни скрепки, ни шпильки для волос, ни куска проволоки… Хай пошарил пальцами за спиной — тоже ничего, даже на его ремне и в карманах, до которых он смог кое-как дотянуться.
[indent] [indent] Все равно не сбежать.
[indent] Когда он осознал глупость этой идеи, его еще сильнее начало накрывать чувством безысходности. Холодными щупальцами оно душило его, беспощадно выдавливая все самообладание и наивную веру в какой-либо положительный исход. Никто их не спасет. Никто не придет. Не будет будущего. Он будет жив лишь до тех пор, пока останется полезен, а главное, он потерял самое важное, что у него было — свободу. Не потому что сам был виноват в этом, не в наказание за преступления, даже не по ошибке, а потому что оказался не в том месте, не в то время, потому что за него все решили, не дав иных шансов.
[indent] [indent] Кроме смерти.
[indent] Кажется, даже ее у Хантера отобрали.
[indent] «Хочу домой. Хочу домой! Пожалуйста. Догоните этих тварей, убейте каждого из них! Спасите нас! Где же помощь? Они нас бросили? Решили, что мы того не стоим? Мы балласт, раз ферма сожжена, и от нее больше нет пользы?».
[indent] ШКРОМ!
[indent] Фургон наехал на что-то, и громкий звук рванул по днищу. Авто тряхнуло, однако они не остановились. Тряска вырвала Хайрема из мыслей, он поднял взгляд на остальных, кого так же захватили, и к горлу подкатил ком стыда: он был тем, кто должен был защищать их всех, а в итоге, жалкий, избитый, с кровавыми потеками по лицу — ничтожный! — сидел рядом и ничего не мог сделать. Нет, о них просто не могли вот так просто забыть, списать, бросить. Просто никто не знал, что они в плену. Если бы Миротворцы знали, кто напал на Дрейер, они бы пришли за своими людьми. Наверняка…
[indent] …Возможно?
[indent] «Мне страшно».
[indent] [indent] Сложно признать, да?
[indent] Тррруууус.
[indent] Его передернуло. Расхерачило мысли по всему сознанию, как гнилые внутренности по колесам и днищу авто. Накрыло черным целлофаном удушающего отчаяния. Выжгло изнутри жестоким пламенем глубокой обреченности.
[indent] Трусссс!
[indent] [indent] Довольно странная разновидность отваги — признаваться в своей трусости.
[indent] Весь оставшийся путь Хайрем провел в каком-то глухом мареве безнадеги; не видел и не слышал ничего вокруг себя — и не хотел. Это нежелание воспринимать реальность вцепилось в него как единственное, тщетное, в общем-то, спасение, будто он, как ребенок, закрыл руками лицо в надежде, что сможет стать невидимым. В нем, казалось, не осталось ничего: ни былой дерзости, ни бунтарства, ни смелости, ни воли к жизни. Только первородный ужас — то самое чувство, которым наделены все живые существа, которое вынуждает двигаться и прирастать к земле в невозможности пошевелиться, которое рождает смятение и убивает все разумное прочее.
[indent] Потом их куда-то вели. Свежий воздух, насколько его можно было назвать свежим, немного отрезвил Хантера. Он смог немного осмотреться и нашел занимательным тот факт, что база напавших на ферму подонков находилась в…
[indent] [indent] Это что, полицейский участок? Иронично.
[indent] А потом их разделили. Кроу отвели в другую сторону, точнее, вниз. Почему..? Ах да, он единственный в военной форме. Это значило лишь одно — ему пиздец. Теперь Хай понял это окончательно и бесповоротно, от страха его снова начало трясти, ноги с каждым новым шагом становились все более ватными, не слушались, дышать стало слишком трудно от пугающего волнения и трепетно колотящегося сердца. В ушах шумело, а перед глазами все плыло, пальцы немели, а губы, казалось, посинели, словно их заморозило.
[indent] «Я хочу жить». А еще он, кажется, догадывался, с каким намерением его увели. Нет, Хайрем не сдаст своих, даже если его решат мучить. Он выдержит все!
[indent] — Куда вы меня ведете? Что вам нужно?
[indent] Вместо ответа — удар. Толчок в спину, болезненный и грубый, отвратительно равнодушный.
[indent] Бесите.
[indent] [indent] Не сопротивляйся.
[indent] Решетка. Клетка. Холодок по коже. С него сняли наручники, но не отпустили, приказали снять бронежилет. Жаль, это была ценность теперь, и она достанется какой-то мрази. Хайрему стало жаль и совестно, что не вернет этот бронежилет тем, кто его ему выдал; он подвел их, не оправдал ожиданий, не справился с порученным ему делом, и никакое критическое мышление, что врагов было больше, не помогло ему избавиться от чувства вины.
[indent] Когда Кроу схватили за плечо, он уже не слышал, какими словами его называют и как вспоминают его мать и весь его краснозадый род. Его обуяла такая злость, такое чувство несправедливости, что внутри зашевелился дикий зверь, агрессивный и неуправляемый, который захватил сущность Хантера и контролировал его.
[indent] Бесите!!
[indent] [indent] Сопротивляйся.
[indent] Он вырвался, вывернул чью-то руку, оттолкнулся от земли, налетел на кого-то — дьявол их разберет, парень не видел лиц, не соображал, кто перед ним: он боролся за безликую иллюзию свободы. Гибкий, юркий, Хайрем двигался быстрее, чем думал, он не успевал испугаться преград прежде, чем расправлялся с ними; перешагнуть, перепрыгнуть, зацепиться… Он ходил по краю крыш, нырял в окна, карабкался по стенам, как ебучий паук, смело смотрел в глаза риску. Кажется, он успел еще заехать кому-то коленом в лицо…
[indent] ТУДХ!
[indent] — Х-эх!
[indent] Ударом его развернуло и швырнуло на пол. Перед глазами все резко расползлось, покраснело, почернело, затем вульгарно ворвалось белыми вспышками. Хайрем притянул руки к голове, защищая ее от новых ударов, которые показались ему слишком тусклыми и короткими, будто школьники только успели познать сладость превосходства над слабым — даже тот снайпер бил сильнее. Потом резко стало неуютно, холодно: горячей кожей сенека почувствовал бетон, на который его бросили уже без куртки и футболки. Он был дезориентирован и не понимал большей части происходящего.
[indent] [indent] СОПРОТИВЛЯЙСЯ!
[indent] «Не могу». Болела голова, что-то мерзко скользило по коже; его трогали, его тянули за руки вверх, его вынудили глухо застонать, когда металл кусаче врезался в запястья, а суставы вспыхнули от веса собственного тела. Все затихло, и через какое-то время Хантер снова очнулся, едва не заорав от боли в руках. Он пытался привстать на пальцах, но надолго его не хватало, пытался зацепиться за прутья, упереться в них ботинками, лишь бы уменьшить давление на запястья, однако у него плохо получалось. Кисти уже затекли, его мучила сильная боль, его разрушал страх ожидания и еще больший страх предстоящего. Черт возьми, он даже не имел возможности хоть как-то высвободиться: очень умно — подвесить его так, чтобы не было возможности ни подтянуться, ни добраться до замка наручников.
[indent] Чем дольше Хай висел прикованным к решетке, тем хуже у него получалось сдерживать чувства. Ему хотелось по-звериному выть, слабовольно хныкать и просить его отпустить. Ничего из этого он себе не позволил. Даже когда в клетку вошел какой-то мерзкий тип. Хайрем брезгливо поморщился от ощущения чужого прикосновения к своей коже, и вместе с тем почувствовал себя еще более беспомощным и незащищенным, как зверь, которого развернули открытым животом вверх.
[indent] — Убери руки, — процедил Хантер.
[indent] Пусть ему и было страшно, он продолжал вести себя как и всегда, когда до него пытались доебаться белые. Лебезить перед ними он не собирался ни при каких обстоятельствах. Уж лучше у него руки отсохнут, чем он станет пресмыкаться перед ублюдком.
[indent] — Не знаю, о чем ты там хочешь потолковать. У меня есть только одно, что мне бы хотелось тебе сказать — отъебись.
[indent] Индеец никогда не сдается. Индеец умирает с честью.
